Неточные совпадения
Вдоль стены — шесть корчаг, а за ними, в углу на
ящике, сидел, прислонясь к стене затылком и спиною, вытянув
длинные, тонкие ноги верблюда, человек в сером подряснике.
По мере того как мы шли через ворота, двором и по лестнице, из дома все сильнее и чаще раздавался стук как будто множества молотков. Мы прошли несколько сеней, заваленных кипами табаку, пустыми
ящиками, обрезками табачных листьев и т. п. Потом поднялись вверх и вошли в
длинную залу с таким же жиденьким потолком, как везде, поддерживаемым рядом деревянных столбов.
Вдоль всей стены, под окнами, стоял
длинный некрашеный стол, в котором были в ряд четыре выдвижные
ящика с медными ручками.
Это был как бы высокий
ящик, с
длинным навесом спереди; его внутренность была задрапирована опускающимися до колес тканями.
В этих двух комнатах всегда пахло росным ладаном, горелым деревянным маслом, геранью, желтыми восковыми свечами, которые хранились в
длинном деревянном
ящике под иконостасом, и тем специфическим, благочестивым по преимуществу запахом, каким всегда пахнет от старых церковных книг в кожаных переплетах, с медными застежками и с закапанными воском, точно вылощенными, страницами.
Длинная, низкая палата вся занята рядом стоек для выдвижных полок, или, вернее, рамок с полотняным дном, на котором лежит «товар» для просушки. Перед каждыми тремя стойками стоит неглубокий
ящик на ножках в виде стола.
Ящик этот так и называется — стол. В этих столах лежали большие белые овалы. Это и есть кубики, которые предстояло нам резать.
— И этого тоже, — спокойно заметил он, сделав
длинной рукою широкий круг: в углах комнаты были нагромождены доски,
ящики, всё имело очень хаотичный вид, столярный и токарный станки у стен были завалены деревом.
Внизу, рядом с курятником, на двух
ящиках лежал покрытый рваной солдатской шинелью Кавказский и полуоткрытым тусклым взором смотрел на небо; он еще более похудел, лицо почернело совершенно, осунулось, нос как-то вытянулся, и
длинные поседевшие усы еще более опустились вниз, на давно небритую бороду.
Из
ящиков видны были ручки топоров и концы
длинных рубанков.
У
длинного крашеного стола с подъемными крышами на обе стороны и соответственными рядами неподвижных скамеек мне указали место, которое я мог занять своими тетрадями и письменными принадлежностями, причем я получил и ключ от
ящика в столе. Снабдив меня бумагой для черновых и беловых тетрадей, директор выдал мне и соответственные моему классу учебники. Книги эти помещались на открытых вдоль стены полках.
В углу зажгли маленькую лампу. Комната — пустая, без мебели, только — два
ящика, на них положена доска, а на доске — как галки на заборе — сидят пятеро людей. Лампа стоит тоже на
ящике, поставленном «попом». На полу у стен еще трое и на подоконнике один, юноша с
длинными волосами, очень тонкий и бледный. Кроме его и бородача, я знаю всех. Бородатый басом говорит, что он будет читать брошюру «Наши разногласия», ее написал Георгий Плеханов, «бывший народоволец».
За спинами у них хаотически нагромождены
ящики, машины, какие-то колеса, аристоны, глобусы, всюду на полках металлические вещи разных форм, и множество часов качают маятниками на стенах. Я готов целый день смотреть, как работают эти люди, но мое
длинное тело закрывает им свет, они строят мне страшные рожи, машут руками — гонят прочь. Уходя, я с завистью думаю...
Через несколько дней мы пришли в Александрию, где собралось очень много войск. Еще сходя с высокой горы, мы видели огромное пространство, пестревшее белыми палатками, черными фигурами людей,
длинными коновязями и блестевшими кое-где рядами медных пушек и зеленых лафетов и
ящиков. По улице города ходили целые толпы офицеров и солдат.
Всю умывалку занимал
длинный узкий
ящик из красной меди с двадцатью подъемными стержнями снизу.
Через несколько минут Изумруда, уже распряженного, приводят опять к трибуне. Высокий человек в
длинном пальто и новой блестящей шляпе, которого Изумруд часто видит у себя в конюшне, треплет его по шее и сует ему на ладони в рот кусок сахару. Англичанин стоит тут же, в толпе, и улыбается, морщась и скаля
длинные зубы. С Изумруда снимают попону и устанавливают его перед
ящиком на трех ногах, покрытым черной материей, под которую прячется и что-то там делает господин в сером.
Бергер проводил нас во флигель, где нам приготовлены четыре комнаты, снабженные всем нужным и ненужным с такой щедрой заботливостью, как будто бы мы приехали сюда не на месяц, а по крайней мере года на три. Капитан, по-видимому, остался доволен этой внимательностью к нам со стороны хозяев. Только один раз, именно, когда Бергер, выдвинув
ящик письменного стола, показал поставленную для нас целую коробку
длинных ароматных сигар, Василий Акинфиевич пробурчал вполголоса...
Ямщикам поднесли вина. Сами достали
ящик с пирожками, вином, конфетами. Дамы закутались в белые собачьи шубы. Ямщики поспорили, кому ехать передом, и один, молодой, повернувшись ухарски боком, повел
длинным кнутовищем, крикнул, — и залились колокольчики, и завизжали полозья.
— А уж укладиста как! то есть я, ваше превосходительство, и не видывал еще такой. Когда я служил, то у меня в
ящики помещалось десять бутылок рому и двадцать фунтов табаку; кроме того, со мною еще было около шести мундиров, белье и два чубука, ваше превосходительство, такие
длинные, как, с позволения сказать, солитер, а в карманы можно целого быка поместить.
Петя входит в кабинет и подает отцу
длинный зеленый ящичек. Еще не поднося к уху, Зайкин слышит отчаянное жужжанье и царапанье лапок о стенки
ящика. Подняв крышку, он видит множество бабочек, жуков, кузнечиков и мух, приколотых ко дну
ящика булавками. Все, за исключением двух-трех бабочек, еще живы и шевелятся.
Это была паровая мельница, построенная лет пять назад. Она отняла у отца ее две трети «давальцев». На ней мололи тот хлеб, что хранился в
длинном ряде побурелых амбаров, шедших вдоль берега реки, только ниже, у самой воды. Сваи, обнаженные после половодья, смотрели, частоколом, и поверх его эти бурые
ящики, все одной и той же формы, точно висели в воздухе.
Длинная-длинная служба, выпивоха-иеромонах с веселыми глазами и фальшиво-благочестивым голосом, белые, пустые стены гимназической церкви, холодная живопись иконостаса; серые ряды расставленных по росту гимназистов; на возвышении, около свечного
ящика, грозный инспектор Гайчман: то крестится, то инквизиторским взглядом прощупывает наши ряды, — благоговейно ли чувствуем себя.
Чуть живая мчусь я дальше в обществе притихших товарищей. Въезжаем в широкую улицу с двумя рядами дач, оцепленных зеленью палисадников. У одной из них играет шарманка. Девочка с птичками раздает «счастье» желающим при посредстве черного дрозда, который выклевывает билетики
длинным носом из
ящика клетки. Вокруг толпятся дети. Две девочки, лет восьми и десяти, держат за руку третью, кудрявую, как кукла, в розовом платье.
Он встал с колен и принес просимое и снова опустился около нее на колени. Ирена нажала пружинку.
Ящик открылся. В нем оказалась
длинная, тонкая стальная игла. Она вынула ее.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул
ящик и вынул исписанную его крупным,
длинным и сжатым почерком тетрадь.
Потом ей привели аббата à robe longue, [в
длинном платье,] он исповедывал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли
ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную, католическую церковь, и что на-днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую-то бумагу.